Тенденции роста производительности труда в СССР

(статья из журнала Наука и Техника, от апреля 1970 г.)

Проблема производительности труда ни с теоретической, ни с практической точки зрения далеко не столь проста, как это обычно представляется. К примеру, высокие показатели на отдельных предприятиях (производительность индивидуального труда) или в какой-либо отрасли (производительность труда в данной отрасли) могут в известных случаях свидетельствовать о низкой производительности труда в масштабе всего общества (производительность общественного труда). Что сегодня, с точки зрения производительности труда, выгоднее - продолжать освоенное строительство «дешевых» гидроэлектростанций или расширить строительство относительно дорогих атомных электростанций? Здесь есть что взвесить, о чем подумать.

Итак, что же мы понимаем под производительностью труда и ее повышением? Несколько упрощая формулировку, можно сказать, что это результаты труда, полученные благодаря рациональному использованию природных ресурсов, техники, технологии, научной организации труда, достижений науки. Однако эффективность можно поднять и с помощью средства, прямо противоположного вышеупомянутым, - интенсифицированием труда. Для общества, например, это означало бы включение все большей части населения в производство. В сущности, интенсификация труда и подъем производительности труда - два противоположных процесса, хотя их общий итог внешне один и тот же. Из сказанного вытекает, что отнюдь не безразлично, каким путем достигается увеличение, например, производства промышленной или сельскохозяйственной продукции. Главным средством такого увеличения должен быть рост производительности труда.

Чтобы сравнивать, нужно измерять. В экономической литературе последнего времени вновь оживилась дискуссия о том, как лучше измерять производительность труда - в натуральных или стоимостных показателях? На практике проще всего сравнить количество продукции

(услуг) с числом работающих или с количеством проработанного времени. В том случае, если продукция достаточно однородна, таким способом можно получить довольно ясное представление об уровне производительности труда на данном предприятии, в целой отрасли или во всей стране. Но для сравнения показателей нескольких отраслей и расчета производительности труда для определенных комбинаций этих отраслей приходится пользоваться особыми индексами, стоимостными показателями и т. п. Расчеты показывают, что в сфере нашей промышленности производительность труда, по сравнению с 1940 годом, возросла более чем в 4 раза (в 1968 году она превысила уровень 1940 года на 438%). Это относительно высокие темпы роста, обгоняющие соответствующие показатели в капиталистических странах. То же явление наблюдается и в других странах социализма, кроме Албании и Китая, о которых нет конкретных данных. Вот некоторые данные о средних темпах роста производительности труда в

1961 - 1967 гг.: ГДР - 7,1%, Румыния - 8%, Польша - 5%, Франция - 4,2%, ФРГ - 4,4%, США - 3,5%. Таким образом, социализм, как и предвидел В. И. Ленин, неуклонно догоняет капитализм.

Тем не менее, в социалистических странах еще предстоит решить ряд больших и сложных задач. Уровень производительности труда в развитых капиталистических странах все еще выше, притом в некоторых случаях в значительной степени. Статистика говорит о том, что уровень производительности труда в нашей промышленности составляет около 45 - 50% американского уровня. В отрасли, особенно близкой нам, журналистам, - в бумажной промышленности производительность американского рабочего выше даже в 4-5 раз. За последние годы в нашей промышленности и строительстве наблюдается снижение темпов роста производительности труда. Если в период с 1951 по 1955 г. в расчете на одного рабочего объем продукции в год возрастал на 7,6%, то в период с 1956 по 1960 г. - на 6,3%, а с 1961 г. по 1965 - на 4,8%.

По мнению многих экономистов, в развитии социалистической экономики наступает новый этап: процессы интенсификации производства начинают преобладать над экстенсивными процессами - включением новых ресурсов рабочей силы и т. п. Действительно, несмотря на то, что резервы рабочей силы не могут считаться полностью исчерпанными, все же они несколько истощились. Эти и некоторые другие обстоятельства неизбежно выдвигают на первый план нашей хозяйственной жизни проблему производительности труда. Сегодня более чем когда-либо, и притом в новом аспекте, ее решение зависит от уровня развития науки и техники, от внедрения новых открытий. Поэтому, в частности, лозунгом нашей повседневной хозяйственной практики должен стать не столько поиск новых кадров рабочих, сколько призыв к использованию новых методов и проложению новых путей модернизации производственных процессов. Современная наука и техника, при умелом ее использовании, открывает реальную возможность в исторически короткие сроки превзойти по абсолютным показателям уровень производительности труда в развитых капиталистических странах.

Одни из основных причин низкой производительности труда в Советском Союзе – отсутствие мотивации работников, повальное воровство плюс массовое пьянство. Вкупе эти три фактора наносили серьезный урон экономике СССР. Рядовой советский труженик зачастую не был заинтересован в результате своего труда, когда видел, что его коллеги, делающие ту же работу спустя рукава, получают одинаковую с ним зарплату.

«Дорвался – воруй!»

Престижность работы (и, соответственно, высокая зарплата) в СССР напрямую зависела от социального статуса гражданина. Не состоящие в КПСС не могли рассчитывать на высокую должность в какой бы то ни было отрасли. Тотальный дефицит товаров народного потребления способствовал дифференцированию профессий по степени их престижности – на первый план выходили продавцы, завмаги, мясники и все, кто имел доступ к материальным благам подобного рода. Дорвавшиеся «до места» особо не стеснялись – повальное воровство на производстве фиксировалось даже при Сталине. Только один пример: «Всего за 1947-1949 гг. в артелях промкооперации растраты и хищения составили более 130 млн. рублей, из которых половина списана на убытки; в 1949 году не были переданы в следственные органы дела о растратах на 15 млн. рублей». Для сравнения: среднемесячная зарплата по народному хозяйству в Советском Союзе в 1950 году равнялась 646 рублям. Общеизвестны многочисленные судебные процессы против советской мафии, в которую зачастую входили руководители национальных республик СССР. Простой народ если не знал, то догадывался о вороватости начальства, и сам не терялся. Именно во времена СССР родилась поговорка: «Тащи с завода даже гвоздь – ты здесь хозяин, а не гость!». Социальная ответственность за результативность и эффективность производства в СССР номинально декларировалась, но по факту не существовала.

Как наказывали тунеядцев и алкоголиков

Бороться с тунеядцами начали еще при Ленине. Владимир Ильич в своей статье «Как организовать соревнование?» настоятельно рекомендовал не желающих трудиться сажать в тюрьму, заставлять чистить «сортиры» и даже расстреливать. С начала 60-х годов по 90-е тунеядцев выселяли на срок до 5 лет. Только за 2,5 года со дня принятия соответствующего указа (в 1961 году) такая судьба была уготована 37 тысячам человек. В число элементов, не желающих приобщиться к общественно-полезному труду, попал и будущий лауреат Нобелевской премии знаменитый поэт Иосиф Бродский.

Повальное пьянство в СССР также не способствовало росту производительности труда. За время существования Советского Союза было целых 5 государственных антиалкогольных кампаний, проводимых в масштабах страны, – начиная с 1918 года и заканчивая 1990-м. В 1972 году начали работать ЛТП – лечебно-трудовые профилактории, куда принудительно отправляли советских пьяниц и алкоголиков для исправления. Самая известная антиалкогольная кампания проводилась во времена «минерального секретаря» Горбачева, – масштаб потребления спиртного в СССР к началу 80-х годов достиг цифры более 10 литров в год на человека (при Николае II и во время правления Сталина этот показатель не превышал 5 литров). Массовые случаи производственного травмирования, непомерный процент выпуска бракованной продукции – все это зачастую связывалось именно с безудержным пьянством. В целом эту кампанию, проводимую с 1985 по 1990 год, назвали провальной – несмотря на сухой закон, советские граждане находили иные возможности выпить, перейдя на употребление самогона и суррогатов. Однако, судя по статистике, за эти 5 лет в СССР родилось на 500 тысяч детей больше, чем за предыдущие десятилетия, а продолжительность жизни среди мужчин увеличилась на 2,6 года, и достигло максимума за всю историю России.

Закабаленная деревня

Значительное количество советских граждан проживало в сельской местности. До 1953 года крестьянам в СССР не выдавали паспорта – могли дать справку-разрешение на выезд из деревни (допустим, парню или девушке для поступления в вуз), а нередко и отказывали. У большинства крестьян просто не было выбора – они знали, что придется до скончания лет пахать на земле в колхозах и совхозах, где «все вокруг колхозное, все вокруг мое». В связи с этим, и производительность труда на селе была соответствующей.

К тому же, все годы советской власти крестьяне облагались разного рода налогами – как в денежном эквиваленте, так и в натуральном – колхозники должны были сдать государству со своего подворья определенное количество мяса, молока и другой продукции. Комбайнер мог намолотить рекордное количество зерна и получить за это солидную премию. Но ему не на что было ее потратить – автомобили продавались по записи, на остальные пользующиеся спросом вещи также существовал дефицит.

Почему у нас все было не так, как за рубежом

В то время как рост советской экономики неуклонно замедлялся, в США, Японии, Южной Корее, Тайване, Сингапуре и Гонконге он продолжался на протяжении десятилетий. К примеру, если в период 1980-87 гг. совокупная производительность СССР «ушла в минус» (-0,2%), то в той же Японии ее рост составил в среднем 2%. Разница в моделях экономики – советской плановой и западной рыночной, конечно же, для понимания ситуации с низкой производительностью труда в СССР принципиально важна. Но не стоит сбрасывать со счетов главный фактор отличия подхода к трудовым обязанностям советского гражданина и иностранца – в СССР человек всегда был несамостоятельным «винтиком» в маховике системы, а за рубежом в приоритете были и остаются индивидуальные особенности и способности работника.

От администрации сообщества

Можно, конечно, перечислять симптомы недуга, погубившего СССР. Но не лучше ли назвать этот недуг?

К 25-летию со дня смерти Ю. В. Андропова

9 февраля 1984 года наступил смертный час Юрия Владимировича Андропова. Свои последние дни генсек провел в кремлевской больнице в Кунцево, где ему обещали не менее 5 лет жизни. За это время он планировал провести ряд экономических реформ, которые, по его мнению, позволили бы решить некоторые вопросы строительства социализма в СССР. Но вопреки оптимистическим прогнозам врачей, Андропов вскоре умирает и обо всех масштабах запланированных преобразований можно судить лишь по его публикациям и сравнительно недолгом руководстве партией.

Широко известно высказывание В. И. Ленина о том, что производительность труда самое важное для победы нового общественного строя. Капитализм создал производительность труда, невиданную при феодализме. В свою очередь социализм одержит победу над капитализмом в том случае, если создаст новую, гораздо более высокую производительность труда.

В послевоенные годы (1951-1960) темпы прироста производительности труда в промышленности СССР составлял в среднем 7,3% в год. По этим показателям Советский Союз занимал третье место в мире после США и Франции. Для того, чтобы достичь уровня развития стран Запада к концу века, Советскому Союзу достаточно было иметь среднегодовые темпы роста производительности труда 7-10%. В противном случае преимущество в развитии производительных сил осталось бы за капитализмом.

К 1980 году темпы роста производительности труда заметно снизились и составляли 2,5-3% в год. Этого явно не хватало хотя бы для сохранения достигнутого положения в соревнования двух систем. К тому моменту, когда Андропов стал Генеральным секретарем ЦК КПСС, Советский Союз занимал уже пятое место в мире по уровню производительности труда после США, Франции, ФРГ и Японии. Поэтому главная задача, которая стояла перед партией и ее новым лидером заключалась в том, чтобы значительно повысить эффективность производства в целом.

В журнале «Коммунист» №3 за 1983 год была опубликована статья Андропова «Учение Карла Маркса и некоторые вопросы социалистического строительства в СССР». В ней он пишет:

«Нельзя прежде всего не видеть что наша работа, направленная на совершенствование и перестройку хозяйственного механизма, форм и методов управления, отстала от требований, предъявляемых достигнутым уровнем материально-технического, социального, духовного развития советского общества».

Действительно, по числу ежегодно регистрируемых изобретений СССР с 1974 года занимал первое место в мире, но всего лишь треть из них осваивала промышленность. Как ни странно, но это объясняется тем, что с момента усиления ориентации промышленных предприятий на получение максимальной прибыли обеспечение научно-технического прогресса отошло на второй план. Могут возразить, что широкое внедрение технических новшеств, напротив, возможно лишь в условиях рыночной экономики. Но в таком случае как объяснить тот факт, что в соревновании новейших технологий именно Япония, где все большее значение придается централизованному регулированию экономики, начинает опережать Соединенные Штаты?

С 1965 года, когда главным критерием работы предприятий стала прибыль (косыгинская реформа), достижения науки и техники осваиваться в производстве стали сравнительно медленными темпами. Возможность получения прибыли без совершенствования техники начало сдерживать развитие производства, тем самым ослабляя темпы роста производительности труда. По словам самого Андропова доля ручного труда только в промышленности в 1983 году достигала 40% (!).

Изучением темпов роста производительности труда в СССР активно занимались американские спецслужбы. В недавно вышедшей в США книге «Наблюдение за медведем. Очерки аналитики ЦРУ по Советскому Союзу» говорилось, что «сильные стороны советской системы централизованного управления предприятиями, кажется, перевешивают ее слабости» . Не случайно США именно к середине 1950-х гг. испытывали опасение уступить СССР первое место в мировой экономике. На то время еще работала система народнохозяйственного расчета, позволившая добиться успехов в индустриализации, Великой Отечественной войне, послевоенном восстановлении. Ситуация кардинально изменилась после «реформ» Хрущева. Когда в 1957 году был утвержден план реорганизации промышленности, создавая более чем 100 региональных экономических советов, чтобы ослабить власть московских министерств при принятии решений на местах на уровне предприятий промышленности и строительства, оценки ЦРУ были решительно отрицательными. Уничтожение Госплана СССР означало подчинение не просто неуправляемым ценам, а общих интересов - хозрасчетным, основанным на прибыли. Восстановленный через 7 лет Госплан представлял недееспособную копию своего предшественника.

В книге также опубликован отчет Департамента советского анализа (5ОУА) «Замедление в советской промышленности, 1976-1982 гг.» (июнь 1983 г.), в котором отмечалось, что главными причинами замедления роста советского индустриального производства были растущие трудности в планировании. Но в отличие от аналитиков из ЦРУ, руководство партии во главе с Андроповым не понимало всей глубины проблемы:

«В последние годы существенно расширены полномочия местных Советов в отношении предприятий, учреждений и организации, расположенных на их территории. Возможности районных, областных, краевых и республиканских (АССР) Советов будут увеличиваться также в ходе реализации решений майского (1982 года) Пленума ЦК КПСС о создании находящихся в их ведении агропромышленных объединений».

Следовательно, то что, по мнению, ЦРУ позволило ликвидировать «советскую угрозу» Андропов считает одним из величайших достижений «развитого социализма». А вот Ленин еще в 1918 году предостерегал, что «величайшим искажением основных начал Советской власти и полным отказом от социализма является всякое, прямое или косвенное, узаконение собственности рабочих отдельной фабрики или отдельной профессии на их особе производство, или их права ослаблять или тормозить распоряжения общегосударственной власти».

Вообще, когда Андропов говорит о мерах «способные дать большой простор действию колоссальных сил, заложенных в нашей экономике» , необходимо было, прежде всего, учесть главное противоречие социализма: непосредственно общественный характер производства и товарность. Иных мер, кроме как выполнение планов социалистического строительства в соответствии с научно-техническим прогрессом быть не могло. Потому что, по мере выполнения планов социалистического строительства сфера товарного производства неуклонно сужается. А с превращением всей экономики в единый кооператив, обращенный на пользу всего народа, товарное производство исчезает вовсе. Но если предприятия начинают работать по иным принципам, когда основной критерий - прибыль, а цены приближены к стоимостным показателям, тогда товарность в экономике лишь усиливается, что в свою очередь приводит к снижению эффективности производства.

К тому же в результате усиления рыночных показателей в работе предприятия, зачастую не учитываются интересов общественности к качеству выпускаемой продукции. К примеру, когда зарплата рабочих зависит от прибыли предприятия, то нередко с целью увеличения прибыли вместо дешевых продуктов выпускаются дорогие. Подтверждением того, что эта негативная тенденция продолжалась и при Андропове, стало повышение цен на многие товары (кроме водки) в начале 1983 года. Все это конечно вызывало справедливое возмущение трудящихся.

Как сообщалось еще на XXIV съезда партии, повышение уровня планирования до уровня научно-технического прогресса всегда было «задачей первостепенного значения» . Но на практике в планировании допускались серьезные ошибки: несбалансированность, волюнтаризм, снижение требовательности и ответственности и т. д. Все это, безусловно, оказывало существенное влияние на темпы производства. Меры, предпринятые Андроповым в 1983 году, позволили на короткое время переломить негативную тенденцию к снижению производительности труда, добившись прироста объема производства на 6%.

Однако все они носили преимущественно административный характер (укрепление производственной дисциплины, борьба с коррупцией), и поэтому эффект от них был незначительный и краткосрочный. Не была решена главная задача - выбор технической основы для дальнейшего совершенствования планового производства. Выросшее и усложнившееся народное хозяйство требовало изменений в системе управления. Еще в 1960-ые гг. советским кибернетиком В. М. Глушковым был предложен проект единой системы управления народным хозяйством на базе вычислительной технике (ОГАС). На то время ни у кого не вызывало сомнений тот факт, что будущее именно за электронно-вычислительной техникой. Тем не менее, руководство партии идее перевода централизованного управления хозяйством на новую техническую базу, предпочли рыночные механизмы введения хозяйства. Но если в 1960-ые годы была развернута широкая дискуссия относительно проекта ОГАС, то в 1980-ые годы ни Андропов, ни его окружение о нем уже даже не вспоминали. Все на что была способна партия - административное воздействие на рост экономики. К тому же на практике борьба за дисциплину оборачивалась курьезами, когда ретивые начальники на местах организовывали облавы на своих сотрудников, которые, например, в рабочее время «бегали по магазинам».

Вообще любая «перестройка хозяйственного механизма» , о которой говорил Андропов, должна начинаться с радикального решения, где очерчивается весь объем задуманных преобразований. У Советского Союза накопился огромных огромный опыт подобных социально-экономических программ: без электрификации невозможно было восстановить народное хозяйство в 1920-ые годы; без индустриализации и коллективизации - победить в Великой Отечественной войне, без полной автоматизации народного хозяйства - победить в «холодной войне» и вообще построить коммунизм.

Причиной такого положения дел было, в первую очередь отсутствие «достаточного марксистского воспитания» у членов партии. Сталин был последним марксистом возглавляющий партию. Все последующие партийные руководители были эмпириками, в том числе и Андропов. Подтверждением чему служит его речь на июньском пленуме ЦК КПСС 1983 года:

«Если говорить откровенно, мы еще до сих пор не знаем в должной мере общество, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические. Поэтому вынуждены действовать, так сказать, эмпирически, весьма нерациональным способом проб и ошибок».

Главное что нужно учесть при исследовании социализма, то что его нельзя рассматривать как особую формацию, аналогично товарно-капиталистическому. Социализм с точки зрения экономической - это, в первую очередь, процес перехода от товарного производства к нетоварному. Но чтобы понять сущность этого перехода необходимо начинать теоретический анализ с «восхождения от абстрактного к конкретному» . Еще Ильенков отмечал, для того чтобы понять объективную логику становления и строения социализма, как первой стадии коммунизма, необходимо взять «имманентную форму чисто-коммунистической организации общественного труда, совершенно очищенную силой абстракции от всех ее стоимостных облачений, и от нее уже двигаться к пониманию тех явлений, которые наблюдаются на эмпирической поверхности нашей экономики». Но если проводить анализ социализма иным путем, т. е. начинать анализировать с эмпирических явлений, тогда тупик неизбежен.

Задача социализма состоит в преодолении товарного характера производства. Первый акт преодоления - обобществление промышленного капитала. После него общество обретает возможность измерять и распределять рабочее время непосредственно, а не окольным путем, не через стоимость. В сфере производства стоимость является чисто формальностью. Но если по каким-то причинам стоимостные показатели становятся основным критерием работы предприятий, товарность при социализме лишь усиливается, что рождает предпосылки для реставрации капитализма.

При этом преодоление товарного производства происходит не по субъективному желанию вождей, а по объективным законам экономики. При этом у членов партии не должно вызывать никаких сомнении, что переход коммунизму означает переход к нетоварным формам.

Если капиталистическое товарное производство как производство прибавочной стоимости требует отнимать у трудящихся свободное время, то социалистическое общественное производство, достигнутое за счет технического прогресса, напротив, экономит рабочее время. Вообще техника с экономической точки зрения ни для чего больше не нужна, кроме как для экономии рабочего времени. Следовательно, средства производства в социалистическом хозяйстве производятся не для того, чтобы их продать и получить прибыль, а сэкономить труд тех, кто ее потребляет. Другими словами критерием деятельности предприятий при социализме должна быть не прибыль, а экономия труда. Показателем оценки работы предприятия, должна стать сумма снижения цен на выпущенную продукцию, позволяющих потребителям трудиться меньше над производством материальных благ.

Повышением производительности труда необходимо заниматься еще и в силу социально-политического значения. Без снижения продолжительности рабочего дня невозможен переход к бесклассовому обществу. Задача социализма состоит не в том, чтобы лишь провозглашать власть рабочих, а в том, чтобы рабочие имели возможность осуществлять эту власть. Сокращение продолжительности рабочего дня и увеличения свободного времени позволит трудящимся участвовать в управлении государством, т. е. соединить в деятельности каждого управленческий и исполнительный труд. А если рабочий 8 часов стоит у станка ему остается только надеяться на то, что аппарат управления будет действовать в интересах рабочего класса.

И вместо того, чтобы решать вопросы о производительности труда коренным образом, Андропов и его окружение, в конечном счете, ограничилось лишь административными мерами воздействия, что напоминало судороги советского руководства перед великой катастрофой.

Вначале 70-х прошлого века прочитал несколько книг о нашей советской плановой экономике и американском свободном рынке. Помню книжку конструктора О.Антонова "Для всех и для себя". Запомнилась статья "Дорога" в "Комсомольской правде", где корреспонденты рассказывали о своем путешествии по Штатам. "Мы не писаем в ваши пепельницы, не бросайте окурки в наши унитазы," - пересказали спецкорры нам, тогда молодым советским людям, надпись в американском туалете. Также в памяти остались статьи публициста Василия Селюнина о проблемах советского экономического соцпути. "Производительность труда в США в 2,5 раза выше, чем в СССР", писала тогда советская пресса.

В 1984-м в беседе с приятелями впервые захотелось увидеть своими глазами жизнь в Соединенных Штатах Америки. Через 18 лет мечта осуществилась...

В 1999 дочь, в то время студентка 4-го курса минского ИнЯза, выиграла GC с первого раза и уехала на ПМЖ после окончания вуза.

В 2002 жена, вернувшись из гостевой поездки к дочери, вытолкнула меня из дома: "Съезди и посмотри как там в Нью Йорке дочь живет!" Честно скажу, что не хотел ехать (не хотел мешать дочери самостоятельно обустраивать свою жизнь), но поехал. И так, через 18 лет, 1 ноября 2002 года, моя мечта осуществилась и я впервые прибыл в США.

Побыл "в гостях" два месяца - мыл посуду в ресторане, где меня кормили и платили 400$ в неделю за шесть рабочих 10-11-часовых дней. Само собой, после моих 120$ в месяц с.н.с. БПИ это был шок - за два месяца в Бруклине я заработал почти две годовые минские зарплаты, окупив при этом наши с женой расходы на билеты в Америку. Вернулся в Беларусь через Чикаго (был там почти три дня), попутешествовав таким образом по северу Штатов. Через месяц оформил еще один отпуск (а по его окончании увольнение) и, получив визу, 31 января 2003 вновь прибыл в Нью Йорк.

Через полгода приехала жена. С тех пор все мое "американское" семейство в Америке. Дочь вышла замуж и в 2008 я стал дедом своего внука. В Штатах я работаю, жена - нет.

Я живу в Бенсонхёрсте - это район Бруклина, такой же как, например, Уручье в Минске. Арендую 1-комнатную в 4-х этажном билдинге (тут все, что выше 3-4 этажей билдингом зовется), оставив пылиться в Минске приватизированную 3-х комнатную квартиру в 9-этажном белорусском небоскребе, продав машину, гараж и дачу. Еще оставил там советскую часть свой жизни.

"Работа-дом-работа-дом," - отстукивают колеса местного метро, отмеряя на первых шагах эмиграции 10-ти часовой рабочий день и шестидневку для тех из нас, кто, зная русский, но не зная английского, вынужден за минималку работать на "первопроходцев". "Работа-дом-работа-дом," - на еле понятном позднее английском выстукивают колеса, а надежда-переводчик упорно твердит свое: "В будущем все будет ОК". Когда? Наверное, когда и впрямь увижу, что "производительность в США в 2,5 раза выше, чем в СССР".

Эх!, найти бы сейчас того кто первым сказал это в 70-х. Снять бы ему штаны и отхлестать при советском народе за дезу.

// 02.06.2009, Anatol Starkou, Brooklyn, NY, USA
Upd.: петелька

В редактируемом им журнале в 1940 г. появилась статья сотрудника Института Экономики Кубанина (еврея по национальности). В этой статье Кубанин, идя по свежим следам речи Сталина на XVIII съезде партии, показал, что по производительности труда в области сельского хозяйства СССР отстаёт от США. Напомню читателю, что в своей речи Сталин говорил об основной экономической задаче СССР, связывая её с превышением "производства чугуна и стали на душу населения в стране" по сравнению с ведущими капиталистическими странами. Но Сталин не говорил об отставании производства сельскохозяйственных продуктов на душу населения. Более того, как это было вскорости разъяснено статьей в газете "Правда", не надо путать производительность и интенсивность труда; если на Западе работник иногда больше выпускает продукции, то это достигается за счёт большей интенсивности, а не производительности его труда. // http://zarubezhom.com/Kazenelinbogen.htm

Плановая экономика, действовавшая в Советском Союзе, во многом помогла стране приблизиться к мировым лидерам по нормам производительности, однако она же способствовала и экономическому коллапсу в позднем СССР.

Порывая с капитализмом

Высокая производительность труда на заре становления СССР была одним из решающих факторов построения общества всеобщего благоденствия и процветания. Неслучайно еще в 1919 году Ленин выдвинул тезис: «Производительность труда, это, в последнем счете, самое важное, самое главное для победы нового общественного строя».

Задача перед молодым советским государством была сверхсложная: восстановить доставшуюся в наследство от царской России полуразрушенную промышленность, где производительность экономики заметно уступала развитым странам Запада. Так, по энерговооруженности труда в 1916 году на 100 рабочих крупной промышленности в России приходилось всего 123 л. с. установленной мощности, в то время как в США уже в 1914 году этот показатель составлял 319 л. с. – в 2,6 раза больше.

Октябрьская революция, подведшая черту под капиталистическими основами хозяйствования, по мнению большевиков, открывала совершенно небывалые перспективы экономического роста. «Капитализм может быть окончательно побежден и будет окончательно побежден тем, что социализм создает новую, гораздо более высокую производительность труда», – отмечал вождь мирового пролетариата.

Плоды электрификации

В декабре 1920 года по инициативе Ленина был принят план поэтапной электрификации СССР (ГОЭЛРО). Согласно этому плану власти намеревались построить до 30 районных электростанций мощностью в полтора миллиона киловатт, благодаря чему за 10-15 лет страна должна была увеличить промышленное производство на 80–100%. Однако первые результаты пришли гораздо раньше.

Электрификация, помноженная на жесткие методы военного коммунизма и небывалый энтузиазм, принесла свои плоды. С 1920 по 1927 год фонды советской промышленности выросли с 8090 млн. до 9015 млн. рублей - на 11,4%. Объемы выпускаемой продукции за этот период увеличились в 9 раз, а нормы выработки рабочих – в 4 раза.

Если сравнивать производительность труда с довоенным временем, то в 1927 году, несмотря на сокращение рабочего дня с 10 до 7,8 часов, по сравнению с 1913 годом она возросла на 21%, примерно на 50% эффективней стала почасовая работа советского труженика. Для многих это являлось наглядным свидетельством преимущества плановой системы хозяйствования.

Ударные пятилетки

Благодаря реализации программы ГОЭЛРО была создана база для будущих успехов в индустриализации страны. В годы первой (1928-1932) и второй (1933-1937) пятилеток была выстроена мощная индустрия и осуществлено масштабное техническое перевооружение промышленности. Количество рабочих задействованных на предприятиях тяжелой промышленности за 20 лет (с 1917 по 1937 год) увеличилось в 3 раза, при этом мощность установленных на производствах двигателей за тот же период возросла с 2970 тыс. до 16750 тыс. л. с. – в 5,64 раза.

«Коммунизм гигантскими темпами завершает реконструкцию. В состязании с нами большевики оказались победителями»,- отмечалось во французской газете «Тан». Английский журнал «Круглый стол» изумлялся успехам автомобильных гигантов Харькова и Сталинграда, восхищался грандиозными сталелитейными заводами Магнитогорска и Кузнецка. «Все это и другие промышленные достижения во всей стране свидетельствуют, что, каковы бы ни были трудности, советская промышленность, как хорошо орошаемое растение, растет и крепнет», – писали британцы.

За первые две пятилетки в СССР произошло настоящее экономическое чудо: почти в 7 раз выросли объемы выпущенной продукции, на 156% произошло увеличение выработки рабочих, на 355% возросли производственные мощности, а энерговооруженность труда повысилась на 150%. Подобные темпы роста производительности не имеют примеров в мировой истории.

Догнать не смогли

В послевоенное время СССР за короткий период удается преодолеть последствия разрухи, и уже к 1960 году выйти на 3 место в мире по производительности труда, уступая по этому показателю лишь США и Франции. Однако затем темпы выработки стали снижаться. В результате неудачных реформ 1965 года темп роста производительности труда снизился с 8–10% в год до отрицательных значений.
Следующая таблица наглядно показывает, как в процентном соотношении с годами менялась производительность экономик некоторых наиболее развитых стран мира, включая СССР, по отношению к США. В скобках указаны места, которые занимали государства в разные годы в этом своеобразном рейтинге производительности.

Если с 1951 по 1960 год темпы прироста производительности труда в советской промышленности в среднем составляли 7,3% в год, то с 1961 по 1970 год они снизились до 5,6%. К 1975 году эти показатели хоть и возросли до 6%, но этого было недостаточно, что бы удержать 3-ю позицию, и страна благополучно опустилась сначала на 5, а затем и на 6 место.

Расчеты советских экономистов показали, для того, чтобы к концу XX века достичь уровня мировых лидеров, СССР нужно было иметь среднегодовые темпы роста производительности труда 7–10%. Для нашей страны это были реальные цифры, так как некоторые производства демонстрировали куда более впечатляющие результаты.

Например, на Тбилисском авиационном заводе им. Димитрова прирост производительности труда к началу 80-х составил свыше 20% в год, а некоторые бригады ленинградского объединения «Позитрон» в 1984 году добились еще более внушительных показателей – 50% в год. К сожалению, это были единичные случаи.

Что же помешало нашей стране в большем масштабе наращивать производительность труда? ЭкономистГеннадий Муравьев причину этого видит в различной энерговооруженности рабочих СССР и ведущих западных держав, а в качестве второго фактора он называет расстановку стимулов, которая в плановой советской экономике практически отсутствовала.

А ведь возможности повысить продуктивность производства были. Вплоть до начала 90-х годов СССР имел огромный научно-технический потенциал. Достаточно сказать, что по количеству ежегодно регистрируемых изобретений с 1974 года СССР прочно занимал место мирового лидера. Однако, как признавала газета «Правда», лишь треть регистрируемых технических новинок служила народному хозяйству.

Были и другие проблемы, тормозившие производительность труда в СССР, которые не раз обозначались советским правительством. Это пьянство, воровство и тунеядство. С пьянством пытались бороться с помощью пяти антиалкогольных компаний, начиная с 1918 и заканчивая 1990-м годом, но в лучшем случае они имели лишь временный успех.

С хищением велась более активная борьба. Широкий резонанс получили многочисленные судебные процессы по делу различных мафиозных структур, в которые зачастую входили руководители национальных республик СССР. Однако воровали не только по-крупному, но и по-мелкому, причем в большом количестве. Недаром в СССР бытовала поговорка: «Тащи с завода даже гвоздь - ты здесь хозяин, а не гость!».

С тунеядцами начали бороться еще при Ленине. Вождь пролетариата, к примеру, предлагал отлынивающих от работы сажать в тюрьму, а наиболее злостных нарушителей трудового режима расстреливать. В 60-е годы бездельники подвергались активному выселению в места не столь отдаленные. Только в 1961 году такая участь постигла 37 тысяч человек.

Пока рост советской экономики неуклонно падал, во многих странах, в том числе и Юго-Восточной Азии, наблюдался обратный процесс. К примеру, если за период 1980-87 годов совокупная производительность труда в СССР пришла к отрицательным показателям (–0,2%), то в Японии, несмотря на собственные проблемы в экономке, ее рост составил в среднем 2%.

Усилия, предпринятые в 1983 году Андроповым, позволили на короткое время преодолеть негативную тенденцию по снижению производительности труда. Однако с началом перестройки резко снизились темпы экономического роста, приведшие к падению объемов производства, а затем и к полному развалу советской экономики.

К сожалению, жирные минусы планового хозяйства, такие как хронический дефицит одних и переизбыток других товаров, излишняя централизация управления, отсутствие конкуренции, низкий уровень инновации, незаинтересованность в качестве выпускаемой продукции, рано или поздно должны были привести к столь плачевным результатам.